Сейчас буду делится любимыми сказками! И просто интересными которые находила.
И всем предлагаю поучаствовать и поделится!

Самую любимую в инте, внезапно, не нашла. Так что потом перескажу-напишу.
Легенда про доктора Бартека
Давным-давно это было. С тех пор прошло лет пятьсот да ещё сто.
Старые пряхи да люди бывалые эту историю длинными вечерами рассказывали, а что в ней быль, что небыль, теперь и не угадаешь.
Начнём рассказ сначала, а если в нём и лишнее что – шутки и небылицы, забудьте их поскорее, коли вам с ними расстаться не жалко.
В ту давнюю пору в одном селе жил вдвоём со старушкой матерью один парень по имени Бартоломей, но все его Бартеком звали.
Мать Бартека с утра до вечера на поле спину гнула, а Бартек ей помогал. Только не лежала у него душа к работе.
И вот однажды он матери и говорит:
– Нет от этой работы ни проку, ни радости. Пойду-ка я отсюда в дальние края, на людей погляжу, себя покажу, попытаю удачи. Кто знает, может, и повезёт мне. Глядишь, денежки в кошельке заведутся и заживём мы с вами на славу.
– Да куда же ты пойдёшь, сыночек? – встревожилась мать.
– Мир велик, что-нибудь да придумаю.
Пошла старушка сыну ужин стряпать, потому что дело к вечеру близилось.
А сын на пороге избы стоит да на дорогу поглядывает.
Дорога эта в столичный город Краков вела, и народу по ней шло видимо-невидимо.
Стоит Бартек, задумался, всё на дорогу глядит и вдруг видит – идут мимо парни с узелками да с котомками.
– Куда путь держите? – спрашивает Бартек.
– В Краков идём, в Краков! В университет, учиться!
Пригляделся к ним Бартек повнимательней – у каждого книги в руках, у одного ремнями перетянутые, у другого двумя дощечками закреплены, у третьего просто так, под мышкой.
– А много ли надо трудиться, чтобы науки одолеть? – спрашивает Бартек.
– Ох, много! – отвечают.– С утра до поздней ночи! Да и жизнь у бедного студента нелёгкая.
Задумался Бартек. По правде говоря, трудиться он не любил, всегда норовил от работы увильнуть.
А студенты между тем прошли мимо. Затихли их голоса и весёлые песни, только облачко пыли осталось.
«Что поделаешь,– думал Бартек,– от работы мне, видно, так и так не отвертеться. Но всё равно в городе легче путь к золотым монетам найти».

читать дальше
– А ну-ка, матушка! – крикнул он старушке.– Приготовьте мне узелок с бельём да пару грошей на дорогу. Пойду и я в Краков ума набираться. Может, научусь порошки и мази готовить. Больных людей исцелю да и сам в накладе не останусь.
Любила мать своего Бартека.
«Пусть идёт,– думает.– Парень он молодой, смышлёный, ленив, правда, и покрасоваться любит, но зато добрый и обходительный. Кто знает, может, и ему повезёт».
Собрала мать Бартеку узелок с бельишком, дала на дорогу ломоть хлеба, кусок сала, обняла на прощание и заплакала.
И отправился Бартек в путь-дорогу. Узелок свой на палке через плечо перекинул, идёт посвистывает, словно дрозд.
Людная была дорога. Шли по ней студенты, такие же бедняки, как и он. Шли и весело распевали свои песни. А в каретах да верхом ехал народ побогаче, тоже студенты, только дети богатых вельмож.
Были они в модных бархатных плащах, а у многих на позолоченных поясах кинжальчики поблёскивали.
– Эй, вы! – кричали им пешеходы вдогонку.– Зачем вам кинжалы – с грамматикой воевать?
Смотрел Бартек на этих разодетых господ и думал: "Всё-то у них есть: и кони, и кареты, и монеты золотые. Матери их в богатых дворцах да замках выступают как павы, пышными юбками шелестят.
А тебя, матушка, работа в три погибели согнула. Ну ничего, будешь и ты у меня жить в достатке!"Так незаметно вместе со всеми дошёл Бартек до городских ворот.
Темень вокруг – хоть глаз выколи. А на городской площади трубач подаёт из окошка Мариацкой башни вечерний сигнал, возвещает, что ещё один час прошёл и время позднее. Но вот последний звук трубы ушёл в небо, ударился о звёзды, разлетелся, превращаясь в брызги, и затих.
Но уже через мгновение послышались голоса входивших в город студентов.
Кто спешил на ночёвку к родне, кто – в университет. А Бартек шёл, расспрашивал да прикидывал, где ночлег дешевле, сколько грошей отложить на подати, сколько на ужин.
Вдруг из приоткрытых дверей харчевни послышались звуки лютни и весёлые голоса. Доносился оттуда и вкусный запах жаркого.
– Эй, братцы, не зайти ли нам выпить по кружке подогретого пива? – сказал кто-то.
– Пошли! – обрадовался Бартек.
У него давно живот от голода подвело.
– Пошли! – отозвались студенты.
Толкнули дверь и гурьбой ввалились в харчевню.
Посреди её стоял большой некрашеный стол, а за столом на лавках сидели гости. В глубине харчевни в сложенном из кирпича очаге пылал огонь. Прямо над огнём жарился большой кусок мяса, с которого стекал жир.
А у очага на табурете дремал человек в чёрном длиннополом одеянии – то ли лекарь, то ли алхимик какой.
Он громко храпел, раскачиваясь, да так, что пряди его длинных, до плеч, волос подрагивали.
Студенты сунули свои торбы и узелки под стол и давай под-
зывать к себе хозяина, требуя еды и питья. А вот появился и он. В руках у него был поднос, уставленный мисками и кружками. Бартек ел да пил за двоих, слушал рассказы студентов об ученье, о нелёгкой их жизни и с любопытством поглядывал на дремавшего возле очага господина.
– Кто это тут у очага спит? – спросил он у трактирщика.
– Доктор Медикус,– отвечал хозяин.– Пива выпил чуть не целую бочку, вот и дремлет у печки, словно шмель на цветке.
– Доктор? Медикус? – переспросил Бартек. Теперь он и вовсе не сводил глаз с господина.
Доктор был добродушный с виду, румяный да круглый. Вытянув ноги в туфлях с длинными узкими носками, Медикус спал словно малое дитя.
«Хорошо бы,– подумал Бартек,– поступить к этому доктору в услужение, всё легче, чем в Краковском университете учиться».
– Спит наш Медикус и горя не знает,– заметил хозяин,– а мне харчевню закрывать пора. Уже десять пробило. Того гляди, стражники нагрянут. Начнут алебардами в дверь стучать – спать, мол, пора.
– Послушайте, хозяин,– сказал Бартек.– Нужно бы доктора домой проводить. Ноги-то его после пива не держат, а краковские мостовые из булыжника. Я могу его отвести.
– Проводи, парень, проводи! – обрадовался хозяин.– Меня выручишь и ему услугу окажешь.
– А далеко ли идти-то?
– Да нет. Направо за угол свернёшь, а там и докторский дом рядом. По резным дверям его узнаешь. Не дом, а дворец! Ловкач наш доктор, да ещё какой! Дела у него хорошо идут.
– Вы только разбудите его, хозяин, а уж я отведу. Подошёл хозяин к доктору и тихонько за плечи потряс.
– Проснитесь, доктор, домой пора!
– В чём дело? Что такое? – рассердился доктор, открывая глаза.– Пожар? Горим?
– Да нет, слава богу, не горит наш Краков, целёхонек. Да только поздно уже.
Встал было доктор на ноги, да пошатнулся. А Бартек тут как тут, схватил его в охапку и поддержал.
– Кто этот любезный молодой человек, что меня поддерживает? – спрашивает доктор.
– Это я, Бартек! Обопритесь на меня, пан доктор. Я вам помогу.
– Спасибо, спасибо! Ты, я вижу, славный малый.
– Пустяки, доктор! Вы лучше под ноги глядите, не то о булыжники споткнётесь. Вот так, сюда. Хоп!
– Спасибо, спасибо, голубчик! Как мне отблагодарить тебя за услугу?
– Возьмите меня к себе в ученики, доктор. А я вам верой и правдой служить буду.
Вот так наш Бартек, проводив доктора до дому, у него и остался. Дом у Медикуса был полная чаша. Бартеку это понравилось, а ещё больше по вкусу ему пришлось, что больные за лечение золотыми монетами платят.
Приглядывался он к тому, как доктор больных лечит, какими травами их окуривает, какие ставит компрессы и примочки. Кое-чему у него научился, но больше всего разным мудрёным словам, сам их толком не понимая.
В те давние времена, лет эдак пятьсот да ещё сто назад, среди врачей немало шарлатанов и недоучек встречалось. И чего только люди не принимали: порошки из сушёных лягушек глотали, кирпич толчёный жевали, керосин пили – и живы были. Видно, крепкий тогда был народ.
Бартек вместе с доктором Медикусом кирпич толок, больных травяным дымом окуривал. Узнал кое-что и полезное, стал немного в травах разбираться, кое-какие мази составлял. Да ещё по вечерам Медикуса из харчевни домой приводил. А доктору только того и надо было.
Так прошло года два. И вот однажды вызвали доктора к какому-то важному вельможе. Вывел Бартек из конюшни кобылу, оседлал её, доктор надел свой самый лучший наряд, вынес целый мешок порошков, банку с пиявками, бутыль с касторкой и говорит:
– Слушай, Бартек. Еду я лечить одного обжору. Холодной гусятины объелся и теперь продохнуть не может. Долгое это будет лечение. А ты оставайся здесь без меня, кто придёт – прими.
Бартек с вежливым поклоном спрашивает:
– А золотые за лечение чьи будут? Мои или ваши?
– Твои! Твои! – сказал доктор. Полы своего одеяния подобрал, на кобылу влез, едет, а бутыль с касторкой и мешок с порошками, в такт раскачиваясь, бьют по бокам кобылы.
Едет доктор с важной миной По равнинам, по долинам, По холмам да по пригоркам, У него бутыль с касторкой, Порошки, припарки, зелья Для здоровья, для веселья.
Как только доктор отъехал от дома, Бартек тотчас же его комнату-приёмную подмёл, чёрное одеяние надел, в окно выглядывает, больных поджидает.
Видит – идёт к нему бургомистр. На сквозняке его продуло, и теперь в ухе стреляет. Заглянул Бартек больному в ухо, крякнул и с важным видом говорит:
– Ухос стрелянтис продувантис.
– Что, что? – спрашивает бургомистр.
– Это я по-учёному говорю,– отвечает Бартек.
Взял он в руки кузнечный мех, самый маленький, какой в хозяйстве был, приложил бургомистру к уху да так дунул, что у того искры из глаз посыпались. Ухо первыми попавшимися травами со всех сторон обложил, голову платком обмотал и говорит:
– В полнолуние дома сидите, на левом боку спите, примочки на ухо кладите.
– А поможет? – спрашивает бургомистр.
– Как рукой снимет,– важно отвечает Бартек.
– Спасибо, доктор, спасибо. Сколько я за лечение должен?
– За лечение – золотой. А за лекарства из моей аптечки – ещё один.
Заплатил бургомистр Бартеку два золотых и с кряхтением и стонами поплёлся домой. А вслед за ним тётка местного судьи пожаловала.
Грусть и страдания да сердечные недомогания её замучили.
– Избегайте людей, которые вам перечат,– говорит ей Бартек, а сам улыбку прячет. Весь город знал, какая это вздорная старуха. Вечно скандалы да ссоры с домочадцами затевала.
Тётка от радости даже в ладоши захлопала. Понравился ей этот совет.
– А полезно ли мне для здоровья будет из города в деревню уехать?
– Уезжайте, почтеннейшая, и чем скорее, тем лучше. На утренней и вечерней зорьке по лесам и лугам гуляйте. Цветочки нюхайте. А я вам травку дам. Флорес-уморес.
– Флорес?
– Да-да. Флорес-уморес.
Достал Бартек из докторской аптечки горсть чемерицы, горсть горчицы да хорошую щепотку перца добавил.
«Ну,– думает,– начнёт чихать старуха, вся дурь из головы вылетит».
Аккуратно запаковал «лекарства» и подаёт.
– А что с этим делать? – спрашивает тётка.– Заваривать, пить?
– Лучше всего нюхать. Три раза в день. Поблагодарила больная Бартека, он ей вежливо улыбнулсянапоследок, старуха дала ему золотой.
Вслед за ней пришла к нему крестьянка прямо с краковского рынка. У неё Бартек денег не взял, уж больно она на матушку его была похожа. Но она даром лечиться не хотела, дала ему гуся.
Так и лечил наш Бартек больных по науке доктора Медикуса и просто наугад, а главное – всё это вежливым обхождением скрашивал. И дело шло. Золотые монеты Бартек в сундук складывал, каждый день на обед утку или курятину ел. Порозовел, округлился.
Недельки через две-три, холодную гусятину из больного выгнав, возвратился домой доктор Медикус.
– Как дела, Бартек? – спрашивает.– Наверное, неплохо! Вон какой ты стал круглый да гладкий.
А Бартек вместо ответа на сундук с золотыми монетами показывает.
– Ну, коли так,– говорит Медикус,– значит, пришла пора нам расстаться. Двум докторам здесь делать нечего.
– Ваша правда,– согласился Бартек.– Я теперь и сам лечить умею. Подамся-ка я к себе в деревню. Стану лечить и городских, и деревенских, а может, и самого воеводу. У нас там неподалёку и замок его с шестью башнями. Будьте здоровы, доктор, а все прочие пусть себе болеют на здоровье.
– И тебе, Бартек, того желаю. Будь здоров.
Так и ушёл Бартек из города Кракова, золотые монеты в мешочек пересыпал, хлеба, сала, колбас разных набрал на дорогу. Идёт. Вышел из городских ворот, назад оглянулся. Солнце поднялось
высоко над Краковом, позолотив крыши. А над самой высокой Мариацкой башней словно облачко золотое курилось. И тогда услышал он зов трубы – прозвучала и оборвалась мелодия, вонзившись прямо в сердце. Грустно ему стало. Оглянулся Бартек, бросил прощальный взгляд на город и вздохнул. А там уж зашагал не оглядываясь.
Шёл он весь день, видит – впереди болото. Идёт, ступает потихоньку – хоть он и каждую кочку здесь знал, а всё же в темноте идти страшновато. Над болотом мгла поднялась, а потом озарил камыши розовый месяц.
Бартек пошёл по лунной дорожке. Вдруг видит – неподалёку в зарослях белеет что-то. Вроде бы женщина стоит: старушка в белом платочке. Стоит, приговаривает:
– Ох, кто бы перенёс меня через топи да болота! Услышал Бартек эти слова, и жалко стало ему женщину.
«Дай,– думает,– её перенесу. Отблагодарит ли, нет ли – всё равно».
Подошёл ближе, видит – стоит, прижавшись к вербе, маленькая старушонка.
Склонился он над ней, взял на руки. Лёгкая она была и до того худая, что Бартеку чудилось, будто он слышит, как она костями гремит.
– Спасибо тебе, паренёк, уважил ты меня. А как звать-то тебя?
– Бартоломей. Бартек.
– Бартек, значит? Спасибо тебе, ног не замочив, через эдакую мокредь переправлюсь!
С этими словами уселась она на Бартека верхом и тоненьким голоском давай петь-подвывать:
Меня боится всяк, Богатый и бедняк, Служивый и купец, Всех ждёт один конец...
– Такая ты важная госпожа? А я и не знал,– засмеялся Бар-тек.
– Госпожа и есть! – буркнула старуха. И знай себе повторяет: – Меня боится всяк...
Эхо разносило песенку по болоту, и со всех сторон раздавался
старухин голос. Умолк и шелест листьев, и хлюпанье воды, и шорох качавшегося на ветру камыша.
Месяц снова выглянул, но свет его показался Бартеку тусклым.
Холодно стало Бартеку, задрожал он как осиновый лист.
– Неужто ты не догадываешься, кто я? – спрашивает старуха.
– Да нет,– говорит Бартек, хотя вроде бы и мелькнула у него в уме шальная мысль, догадка.
– Ну вот что, парень, скрывать мне от тебя нечего. Смерть я! А ты кто будешь?
– Доктор. Да только недоучка. Лечу как придётся.
– Ну тогда я тебе пригожусь. Слушай меня внимательно! Придёшь к больному – первым делом смотри, где я стою. Если в ногах у больного – берись за лечение. Так и так выздоровеет. А если я у него в головах стою – откажись сразу. Всё равно толку не будет. По рукам?
– По рукам.
– Если же ты наш уговор нарушишь и больных, которых я забрать хочу, вылечить захочешь – я тебя с собой заберу.
Так они и поладили, и вскоре Бартек наш зажил на славу. Народ к нему со всей округи валом валил. Доктор он был знаменитый. Всем докторам доктор. С одного взгляда определял, одолеет ли больной свои недуги или нет.
И ещё ни разу не случилось, чтобы он взялся за лечение, да не вылечил.
Разбогател Бартек. Жили они с матушкой в большом достатке. Дом построили дубовый. Во дворе сад, огород, хлев, конюшня, амбары. Всего и не перечесть. Вот только мать тревожилась, всё сына спрашивала:
– И как это ты, сыночек, людей лечишь, не пойму я? И для сугрева и от жары одни и те же травы завариваешь. Сдаётся мне, что и не учился ты вовсе, а больше на хитрость надеешься. Только одной хитростью не проживёшь.
А Бартек в ответ:
– Не горюйте, матушка! Быстро я на доктора выучился, быстро и добро нажил. Богат стал и знаменит на всю округу.
И верно.
Далеко разошлась о нём слава. Поэтому Бартек ничуть не удивился, когда однажды вечером к его дому подъехала золотая карета с гонцом от соседа-воеводы.
Заболела у воеводы дочка, и вот прислал он за Бартеком. Просит его единственную дочь от тяжкой болезни вылечить.
– Это нашего воеводы-то дочку? – испугалась матушка Бартека.– Да неужто ты к ней поедешь, сыночек? Да ведь ей ни одна пряха, ни одна портниха угодить не могут. Бегут от неё люди.
– Какая бы она ни была, а ехать надо. Воеводе не откажешь. Бывайте здоровы, матушка!
Попрощался Бартек со старушкой, сел в карету.
Застучали копыта, и помчались рысаки от дубового домика к замку с шестью башнями, в котором жил воевода.
Вечер был, и в кустах сирени да боярышника заливались майские соловьи. Быстро мчались резвые кони, вот уже и замок воеводы показался.
А из замка навстречу доктору слуги выбегают, двери отворяют, в барышнину спальню ведут. Видит Бартек, на кровати из резного дерева девушка лежит. Белая как полотно. Еле дышит. Смотрит Бартек на девушку, и не верится ему, что с её губ могли слетать обидные для старой пряхи слова, что худенькие её руки в кулаки сжимались от гнева.
Жаль стало Бартеку девушку, подошёл он поближе и вздрогнул: в головах у неё стояла Смерть.
А тут подходит к Бартеку сам воевода с супругой, родственники со всех сторон подбегают, о здоровье барышни спрашивают.
– Оставьте меня с ней с глазу на глаз. Только тогда возьмусь за лечение,– сказал Бартек.
На цыпочках вышли родители девушки из покоев, вышла и родня её, на знаменитого доктора оглядываясь. Стал Бартек Смерть молить:
– Ой вы моя ясновельможная пани! Уступите мне разок, хочу я, чтобы эта девушка жила.
Смерть только плечами пожала:
– Ты, парень, сам не знаешь, что говоришь. Или забыл про наш уговор?
– Хоть раз пожалейте. Уступите, Курносенькая.
– И не подумаю! Ради какой-то девчонки? С чего вдруг? Или приворожила она тебя?
– Сам не знаю. Лежит такая худенькая, такая бледная. Сделайте милость, госпожа, встаньте у неё в ногах. А я её вылечу.
– А ты и лечишь-то не лучше, чем слово держишь.
– Сжальтесь...
– И не подумаю...
– Уступите, Курносенькая, дайте пожить нам обоим. Добромпрошу Не бывать этому!
– Ах так! – крикнул Бартек.– Не хотите по-хорошему, на себя пеняйте.
Схватил деревянную кровать, повернул изголовьем к дверям, и Смерть в ногах у девушки оказалась.
– Ишь как тебя занесло! – покачала она головой.– Со мной шутки плохи. От меня не уйдёшь. До свидания, герой, скоро встретимся – и на веки вечные.
Раскинула руки и вылетела в окно.
Только белый платочек на плечах её мелькнул.
Смотрит Бартек на девушку. Щёки у неё порозовели. На губах улыбка. Открыла она глаза тёмные, зоркие, как у сороки, и закричала сердито и громко:
– Эй, Богуся, Кася, Репка! Ужин – в постель. Да молоко чтобы не горячее и не холодное было, а булка – хрустящая! Богуся, Кася, Репка! Где вы там! Живее!
Тут она увидела доктора:
– А ты кто такой?
– Доктор я.
– Не нужен мне доктор. Я здорова. Убирайся отсюда, да поскорее! Батюшка тебе заплатит, сколько нужно.– И отвернулась от Бартека.
Сжалось у Бартека сердце то ли от боли, то ли от горечи, то ли от восторга.
В последний раз взглянул он на девушку и вышел.
А навстречу ему прислуга бежит, Бартека чуть с ног не сбила. Бегут служанки со всех ног, а из спальни снова доносится сердитый голос:
– Богуся! Кася! Репка!
Вслед за девушками и сам воевода несётся, кинулся Бартека обнимать.
– Здорова, моя доченька здорова! – кричит.– Уже и нрав свой показывает, плутовка! Спасибо, доктор. Век твоей услуги не забуду.
Большой кошель от пояса отстёгивает, Бартеку суёт. Но только
на этот раз не обрадовало Бартека золото. Словно бы в этом кошельке не золотые монеты, а медные пуговицы были. Не взял Бартек у воеводы кошель.
– За щедрость спасибо. Но за здоровье дочери вашей по-другому рассчитываться придётся.
– Сколько, сколько я тебе должен?
– Завтра сочтёмся. А сейчас мне домой пора.
– Завтра так завтра. До свидания.
– Прощайте, пан воевода.
Воевода сложил ладони трубочкой и кричит на весь двор:
– Эй, слуги, проводите доктора к карете!
Вышел Бартек во двор, а там уже и карета стоит. Двенадцать коней, сивки как на подбор, а карета из чистого золота: "Вот, мол, какой я подарок отвалил. Знай наших!"Но Бартека и карета не обрадовала. Молча плюхнулся он на мягкие подушки и крикнул кучеру – вези, мол, домой.
Резво бегут кони по дороге. А вот и болото показалось. Взошёл месяц, и вода серебром отливала.
Вдруг из-за верб послышалась песенка, словно бы комар тоненьким голосом запищал:
Ой, лес гудит, Старый дуб шумит, Комар с дуба упал, Себе шею сломал.
Ой, весть не к добру, Смерть пришла к комару...
«И... и... и...» – тоненько запищали комары над лугами, вторя песенке.
– Ого,– сказал Бартек,– это Курносая пришла. Со мной встречи ищет.
Только он это сказал, кони остановились, стоят, ушами стригут, ржут тихонько.
– Здесь меня подожди,– сказал Бартек кучеру.
Вылез из кареты, идёт, по сторонам озирается. Вокруг топи да болота, и вдруг за кустами вроде бы беленький платочек мелькнул.
«Вот она,– подумал Бартек,– ну что же, пойду к ней навстречу».
И пошёл через луг. А комары всё кружат над ним и пищат:
"И-и-идёшь? И-и-идёшь?"Насилу их Бартек кулаком разогнал.
– Иду. Как не пойти! Если я к ней не приду, она сама меня разыщет.
Вот и кусты перед ним. А из-за кустов Смерть выглядывает.
– Это хорошо, что ты наш уговор помнишь,– говорит.– Ступай за мной.
Шли они долго болотами да лугами, наконец подошли к глубокой яме, а над ней неровным светом огонёк светился.
– Спускайся за мной, Бартек. Милости прошу. Это моя хата. Спустился Бартек вслед за Смертью в яму.
Огляделся по сторонам, видит – тёмные стены паутиной покрыты, на стенах широкие полки укреплены, а на полках рядами светильники стоят. В одних огоньки горят ярко, ровным пламенем, в других – стелются, в третьих – угасают совсем.
– Что это за огоньки? – спрашивает Бартек.
– Это жизни человеческие,– говорит Смерть.– Вот эти ровные, светлые огоньки ещё долго гореть будут. А вон те, видишь, угасают совсем.
– А где же огонёк барышниной жизни? – спрашивает Бартек.
– Вот он,– сказала Смерть, показав на весело потрескивающий, яркий, словно бы игривый огонёк.
– А мой где?
– Сила твоего огонька в её перешла, вот гляди!
И Смерть показала Бартеку на огонёк, который уже совсем догорал.
– Эх, не удалось мне тебя перехитрить! – сказал Бартек и упал замертво.
– Видный был парень и неглупый,– сказала Смерть.– Да только одной ловкостью и хитростью прожить хотел. Вот и пришёл конец нашей сделке.
Тут и нашей истории конец.
А случилось это давным-давно, с тех пор прошло лет пятьсот да ещё сто. Теперь доктора на нашего Бартека не похожи, и надо бы эту историю по-иному рассказывать. Но уж пусть она останется такой, какой сказывали её в стародавние времена, выдумками да шутками старых прях да людей бывалых приукрашенная. А если кто хочет услышать живой рассказ, пусть поедет в город Стани-славовице, что на реке Рабе.


* * *
Девушка и дракон
Жил-был богатый пан, и была у него одна-единственная дочь-раскрасавица. Со всех краев приезжают к ней женихи свататься, но привередливая красавица одно твердит:
— Я за того пойду, кто приедет в чистом золоте одетый!
И вот примчалась однажды карета, шестеркой коней запряженная, из нее статный молодец выходит, с головы до пят в золото одет. Подала ему красавица ручку, со свадьбой торопит.
Стали к свадьбе готовиться, двенадцать портных день и ночь невесте свадебный наряд шьют, а для жениха — свадебную рубаху с золотыми кружевами.
В день свадьбы едут кареты одна другой краше. В них знатные гости, в последней — сам достойный жених. Обвенчали жениха с невестой, пошло веселье и танцы до упаду. С невесты пот ручейком льется.
читать дальше
Приковылял на свадьбу нищий на костылях. Хотят его в кухне покормить, а он в кухню не идет, сел на пороге, стал к гостям приглядываться. Вот пошли жених с невестой плясать, вдруг нищий руками всплеснул, да как крикнет:
— Гляньте-ка, люди добрые, гляньте! Что-то мне гости не нравятся! Вы
только поглядите, у одних вместо ног конские копыта, у других — гусиные лапы!
Услыхал его слова молодой муж, схватил жену в охапку и бегом во двор, гости поскорей в кареты кинулись, засвистели кнуты и все прочь умчались! Вот они уже за деревней.
Вдруг откуда ни возьмись черный петух! Закричал петух во все горло, и в мгновенье ока провалилась вся свадьба сквозь землю, а на том месте озеро разлилось. Молодой муж подхватил жену, в небо поднялся и полетел, неведомо куда. Был он вовсе не добрый молодец, а дракон о двенадцати головах, с двенадцатью хвостами! А чтоб людей обмануть, обвязался он соломенными жгутами, и все готовы были поклясться, что надето на нем чистое золото, а он сам — хорош и статен.
День и ночь плачут родители, что пропала их единственная дочка и ни слуху о ней, ни духу, совсем с горя зачахли-исхудали, бродят, словно тени.
Как-то раз к ним явилась какая-то бабёнка, увидала их слезы, стала спрашивать, по какой-такой причине плачут.
— Да разве тебе неизвестно, что у нас пропала дочь единственная. Хоть бы узнать, хоть бы проведать, где она, что с ней, хорошо ей иль худо! — причитает мать.
— Не плачьте, — утешает ее женщина. — Слезами горю не поможешь. Я помогу узнать, где ваша дочь и хорошо ей иль худо. Есть у меня сын, а он все на свете видит, он ее отыщет, где бы она ни была. Я его к вам нынче же пришлю.
— Ах, пришлите, да только поскорее! — просит мать. Долго ли коротко, а той женщины сын уже тут как тут!
— Это ты — Всевид? — спрашивает его отец девушки.
— Я, — отвечает парень. — Говорите, что я должен увидать, а вы — узнать!
— Скажи нам, где наша дочь и что она делает? Тут Всевид оглянулся вокруг и молвит:
— Эх, сударь, незавидно вашей дочери живется! Ведь ее дракон унес. Спрятал он вашу дочь среди голых скал, в темной пещере. И должна она день и ночь его двенадцать голов почесывать, чтоб ему сладко спалось.
— А как ее оттуда вызволить?
— Вызволим, коли мы с братьями за дело возьмемся. Там, где мой средний брат обушком ударит, сразу поднимется стена тройная, непреодолимая, а мой младший брат за сто верст не то, что комара, а еще кого поменьше выстрелом собьет.
— Беритесь за дело, я все отдам, что у меня есть, все, что пожелаете.
— По рукам! — согласился Всевид.
Мать собрала сыновей в дорогу, дала каждому полную сумку хлеба, котомку с брынзой и проводила.
А Всевид уже знает, куда путь держать и что в драконьей пещере происходит. Идут они прямо, никуда не сворачивают. Пришли — и Всевид сразу в пещеру кинулся. Видит: девица сидит, головы дракону почесывает, дракон дремлет, а сам ее хвостами держит.
Увидала девушка Всевида, перепугалась и шепчет:
— Как ты осмелился к нам явиться? Ведь сюда и муха не залетит!
— Не время разговоры разговоривать, — отвечает он. — Ты головы почёсывай, чтоб дракон не проснулся, а что мне делать — я сам знаю.
Она чешет, а молодец ее от хвостов освобождает. Снимет один хвост — дракон спросит:
— Жена, почему это у нас человеком пахнет? А жена его успокаивает:
— Это тебе снится, ты же знаешь, что сюда и мухе не добраться. Освободил он ее от всех двенадцати хвостов и она вслед за Всевидом тихонько вышла из пещеры.
Окружили братья со всех сторон девицу и прочь подались. Тут дракон проснулся — и за ними, а она со страха кричит:
— Ой, не отдавайте меня, ой, не отдавайте! Говорит Всевид тому брату, у которого обушок:
— Стукни обушком об землю, поставь стену, уж очень она громко кричит!
— Нет, еще рано, пускай поближе подлетит.
А девица все кричит, боится, что дракон ее схватит и назад унесет. Но только дракон к ней лапы протянул, ударил средний брат обушком об землю и тут же выросла стена тройная, превысокая. Бегает дракон вокруг стены и рычит:
— Отдай мне мое, оно не твое! Отдай мне мое, оно не твое! А девица криком исходит:
— Аи, не отдавайте меня! Аи, не отдавайте!
Потеха да и только. Надоела братьям эта кутерьма, отвечают они дракону:
— Нету здесь твоего! Где потерял, там ищи! Но дракон уперся и ни с места:
— До конца света простою, коли не исполните моего желания, дайте мне хоть на один ее волосок взглянуть!
— Как же мы тебе на волосок взглянуть дадим?
— Есть у вас обушок, вот и проделайте в стене щелочку! — крикнул им дракон.
— Не слушайте его, — ничего ему не показывайте! — говорит братьям Всевид, он-то знает, что дело плохо кончится.
Но тем так надоело крики да вопли слушать, что они согласились:
— Экая малость! Пускай его глядит!
Добился дракон своего. Показали ему волосок, а он его вокруг пальца обернул и вытащил за волосок всю девицу! Только ей и оставалось что кричать!
— Аи, не отдавайте меня!
Видят братья — из-под самого носа у них дракон девицу утаскивает. Тут Меткий стрелок усмехнулся: пришел его черед отличиться и девицу заполучить.
— Дракон у меня еще попляшет, когда мой час пробьет! И стал ждать.
А дракон уже далеко-далеко, почти не видать — с комара величиной стал.
— Что ты медлишь? Стреляй! — шумят братья.
— Еще не время, — отвечает Меткий стрелок.
— Как бы не опоздать! — кричит Всевид. — Он уже с полкомара!
Тут стрелок прицелился и — раз! Отстрелил дракону все двенадцать голов и двенадцать хвостов! Освобожденная девица к братьям навстречу кинулась,
братья — к ней. Отвели они ее к отцу с матерью, то-то была радость превеликая! Еще бы! Ведь она у них была одна-разъединственная!
Перестала девица ждать жениха в золото разряженного. Хорош ей в мужья и младший из трех братьев, Меткий стрелок. И другие два не в накладе: каждый получил богатую награду и стал на своей земле хозяйствовать. А потом нашли они красивых невест и сыграли сразу три свадьбы, да такие веселые — ни раньше, ни потом таких не помнили.
А в этой сказке мне всегда было жалко дракона...

* * *
Черноволосый принц
Была когда-то на свете большая страна, где все люди были рыжими, один только королевский сын уродился черноволосым. Ему после отцовой смерти на королевский трон положено садиться, да подданные из-за тех волос его видеть не хотят.
Старый король не знает, как быть, заранее опасается за свою страну и за сына. Стал король думать, как делу помочь. Всех расспрашивает, как черные волосы сына превратить в рыжие. Одни советуют одно, другие — другое, третьи — так, четвертые — этак. И мазали бедную его головушку, и терли, и мыли, и полоскали, но только всё напрасно — ничего не помогает. Волосы как были, так и остались черными. Поняли, что все напрасно, и оставили бедного принца в покое!
Но старый король день ото дня всё больше хмурится да злится, и сын уже не смеет ему на глаза показаться. Так оно и шло долгое время.
Вдруг однажды долетела до королевского замка молва, будто в таком-то и таком-то городе волосы могут сделать такими, какие только человек пожелает. Но для этого надо в тот город поехать и надолго там остаться.
Услыхал король и, не теряя ни минуты, собрал сына в дорогу и отправил в тот
город на целых пять лет, строго наказав всё в точности исполнять, что бы ему ни посоветовали.
читать дальшеЛадно.
Может оно и хорошо, да кто знает! Поехал принц в тот город. Что с ним там только ни делали! Через пять лет посылает король за сыном слугу, а у принца тем временем волосы еще чернее стали. Стыдно принцу домой возвращаться, а надо.
Прошли они со слугой большую часть пути, стала принца жажда мучить. Спрашивает он слугу, не знает ли тот какого колодца поблизости.
— Знаю, — отвечает слуга, — сейчас к нему подойдем.
Долго ли, коротко ли, подошли они к колодцу. А колодец тот такой глубокий, что никак из него не напьешься, никак до воды не дотянешься, только если один другого за ноги держать станет. Тут негодяй-слуга и говорит принцу:
— Подожди, сперва я попробую, какова водица, а ты меня держи покрепче. Держит принц слугу за ноги, а тот напился и говорит:
— Ох, и хороша же вода!
Настала очередь принца. Только он вниз головой повис, закричал ему негодник-слуга :
— Теперь ты в моей власти! Или я тебя утоплю или клянись, что станешь мне навеки слугой, а меня принцем объявишь!
Что оставалось бедняге-принцу делать? Поклялся он своему слуге страшной клятвой и стал ему прислуживать. Пришли они в королевский дворец, а король-отец с матерью-королевой радуются, ведь сын теперь тоже рыжий стал! Подданные и придворные рыжего принца разве что на руках не носят!
Да только фальшивый принц места себе не находит, боится, как бы кто всей правды о нем не узнал. Думал-думал, хитрость удумал и притворился больным.
Король с королевой охают, велят лекарей звать, а лекари его всевозможным снадобьями пичкают. Он, шельмец, ничего в рот не берет, все об одном просит, чтоб слугу к волшебному колодцу отправили, он, дескать, из того колодца воды попьет и сразу поправится. Знал подлый обманщик, что колодец дракон стережет и настоящему принцу там конец придет, и тогда о его подлости никто никогда не дознается.
Пришлось бедному принцу в путь собираться и за водой идти. Добрался он до колодца, увидал дракона и горько заплакал:
— Ах! Несчастный, разнесчастный я человек!
И слезы его так и полились в колодец. Одна слеза упала дракону на слепой глаз и он тут же прозрел. Стал его дракон спрашивать, почему он плачет.
— Как же мне не плакать, — жалуется принц. — Мне воды надо, а я не знаю, как набрать.
— Не бойся, — кричит ему дракон из колодца, — спусти вниз кувшин, я тебе воды наберу.
Опустил принц пустой кувшин, а дракон подал ему полный. Вернулся принц домой, плут-слуга той воды напился, вскочил на ноги бодрый, будто ничем и не хворал.
Но вскоре снова хворым притворился.
— Я, — говорит, — только тогда поправлюсь, коли слуга приведет мне из стеклянного замка красавицу Флориану.
Пришлось принцу снова в путь собираться. Строго-настрого велят ему спешить и без Флорианы домой не возвращаться.
Бредет наш принц и горькую думу думает, до чего же он дожил и что его дальше ждет. Вдруг видит — полчища муравьев через дорогу перебираются. Красиво идут, ряд за рядом, будто солдаты. Остановился принц, ждет: вдруг шаг шагнешь да какого-нибудь муравьишку раздавишь! Самым последним большой муравей с короной на голове двигался. Поблагодарил он нашего прин-
ца, что его подданных не обидел, и сказал, если какая-нибудь помощь потребуется, — пусть о нем вспомнит.
Умолк муравей, а принц дальше пошел своей дорогой.
Вскоре попал он в березовую рощу. Видит — две птицы в силке крыльями трепещут, выбраться не могут. Он птичек освободил и выпустил на волю. Птички весело защебетали и тоже помочь посулились.
Вышел принц из рощи — к ручью подошел, а там на берегу бьется на песке рыба, а у той рыбы на голове жемчужная корона. Он поднял рыбу и в воду кинул.
Поплыла рыба, а потом голову с короной из воды высунула и говорит:
— Я тебе еще отслужу, — хвостом взмахнула и ушла под воду.
Долго ходил наш принц по разным краям, пока наконец не набрел на стеклянный замок. Торопится принц, чтоб еще засветло туда добраться. Подходит
— а в воротах Баба-Яга с обнаженным мечом караул несет. Он ей учтиво поклонился, а она не отвечает, лишь злобно на принца косится. Как, мол, он сюда явиться посмел ? Вот-вот ему голову с плеч снесет. Наш бедняга объясняет, что не его вина, сам бы он никогда сюда не пришел, но только там-то и там-то захворал принц и до тех пор на ноги не встанет, пока Флориану в жену не получит.
— Это дело другое, — отвечает Баба-Яга. — Значит, ты ни в чем не виноват!
— и ведет его в замок. — Отдыхай, — говорит, — завтра побеседуем. Подала ему сытный ужин и показала, где спать ложиться. Поел принц
и уснул, как убитый. Утром является к нему Баба-Яга с обнаженным мечом и говорит:
— Не ты первый, сынок, за Флорианой явился. Много здесь таких перебывало, но я ее лишь тому отдам, кто как следует на меня поработает.
Понял принц, что шутки плохи. Да только ведь без Флорианы нельзя ему домой возвращаться. Решил счастья попытать.
— Вот и ладно, сынок, вот и ладно, — кивнула головой Баба-Яга. — Собирайся на работу!
Пошла в кладовую, вынесла меру мака и с мерой проса хорошенько перемешала.
— Получай. Все перебери до зернышка, и чтоб к вечеру было готово! — сказала, повернулась и пошла к воротам.
— Ну, и задала же ты мне задачу, — сказал сам себе принц, — слыханное ли дело, мак от проса отделить!
Стало ему своей головы жалко. Да к счастью, вспомнил он про большого муравья с короной, а тот уже тут как тут, стоит перед ним, за ним следом валом-валят муравьишки поменьше.
— Ничего не бойся, принц, — воскликнул Король-муравей, — вот мы и пришли тебе на помощь. Ступай, погляди на замок, а мы пока все зерно переберем.
И часа не прошло, как муравьи все сделали, принц вернулся — нету муравьишек, только мак лежит отдельно, а просо — отдельно. Стало солнце заходить. Злобная Баба-Яга с обнаженным мечом примчалась. Ну, быть принцу без головы! Да увидала две кучки зерна и сразу подобрела:
— Вот и славно, — говорит, — вижу, что ты постарался. Теперь поужинай да отдохни! Только это еще не все, завтра получишь другую работу.
Принц-то собирался уже Флориану в замок вести, но услыхав ведьмины речи, потерял аппетит и сон. Целую ночь глаз не сомкнул, все с боку на бок ворочался.
Только заря занялась, а Баба-Яга уже тут как тут, ставит на стол два пузырька и говорит:
— Набери в эти пузырьки живой и мертвой воды, хотя бы по капельке и к вечеру возвращайся, а коли задержишься, не сносить тебе головы.
Повернулась и пошла ворота сторожить.
Стал принц думать-гадать, что за вода такая и где ее взять. Вдруг слышит, кто-то в окошко стучится. Поглядел — а там две птички. Те самые, которых он из силка вызволил. Принц окно распахнул, слышит одна птичка щебечет: „Не печалься, мы тебе поможем, принесем воду живую и мертвую. К вечеру жди.»
Полетели птички в далекие края.
Принц тем временем по саду гуляет. Он вернулся, а птички уже в окно влетают, из своих клювов в пузырьки воду капают — живую и мертвую, и говорят:
— Бери! Коли спросит Баба-Яга, где воду взял, отвечай, что мертвая вода — слеза разбойного сына, а живая — слеза отца, который горько его оплакивает.
Упорхнули птицы, примчалась Баба-Яга, а принц ей живую и мертвую воду подает и рассказывает про то, что от птичек узнал. Взяла Баба-Яга склянки, похвалила принца. Но Флориану не отдает, покуда он ей еще одну службу не сослужит. А какую — завтра узнает.
Не спалось принцу и ужин был ему невпрок.
Только солнце взошло, Баба-Яга явилась:
— Пойдем со мной, — говорит.
Хватает принца за руку, на морской берег ведет и громким голосом кричит:
— Я свой золотой перстень в море обронила! Коли ты его до вечера не достанешь, быть тебе без головы.
Оставила принца, а сама ворота сторожить побежала.
Печально бродит принц по берегу морскому. Не знает, что делать. Может в воду кинуться. Тут раздался громкий всплеск: глядит принц, а из воды рыба выскакивает, та самая, которую он в ручей пустил, на голове жемчужная корона блестит.
— Не печалься, принц — говорит ему рыба. — Я тебе на помощь пришла, сейчас найду перстень.
И приказала всем рыбам в море перстень искать. Искали они с утра до полудня, с полудня до вечера, а найти не могут. Уже и принц и королева-рыба беспокоиться начали, вдруг какая-то рыбешка перстень нашла и отдала своей королеве. Та выбросила перстень на берег и скрылась в волнах.
Обрадовался принц, схватил перстень, к Бабе-Яге спешит.
— Ну, где перстень? — ухмыляется Баба-Яга, а сама уже меч поднимает.
— Вот он! — отвечает принц, и перстень протягивает.
— Ох, и повезло тебе, — удивилась старая, — Ох, и повезло же! Ну, ладно. Коли я что пообещала, значит сделаю. Только вы с Флорианой эту ночь еще здесь поночуйте.
Принцу и ужин пришелся по вкусу и спал он сладко. А Баба-Яга всю ночь глаз не сомкнула. Затопила печь, пироги в дорогу испекла. На заре разбудила Флориану. Та мигом собралась, прихватила с собой склянки с живой и мертвой водой. Перед замком уже кони наготове стоят и карета богатая. Уселись Фло-риана с принцем и благополучно прибыли в королевский дворец.
Увидал подлый слуга красу-девицу, сразу выздоровел. А Флориана на него и глядеть не желает. Уж больно ей принц — ее освободитель — по сердцу пришелся. Заметил такое дело негодник-слуга, обозлился и, чтобы спрятать концы в воду, зазвал королевского сына в сад и там убил. Прибежала Флориана, увидала мертвого принца, брызнула на него живой водой и принц тут же ожил. И, о! Чудо из чудес! В ту же минуту его черные волосы стали рыжими. Рассказал ей принц, что с ним произошло и как дело было.
А тут негодяй-слуга бежит, опять хочет на королевского сына напасть. Но Флориана брызнула на него мертвой воды — тут ему и конец пришел.
То-то было радости! Родители своего родного сына и невестку-красавицу обнимают, целуют.
Сыграли веселую свадьбу и все радовались вместе с ними.

* * *
Пан-колдун
Однажды остановился Бешт вместе со своими учениками в какой-то корчме. Только вошли они в корчму, видят, горит множество свечей, а корчмарь от тревоги места себе не находит. Спросил Бешт корчмаря, чем он удручен, и тот рассказал вот что:
- Четыре раза рожала мне жена сына, и каждый раз накануне обрезания, в полночь, он вдруг умирал. Теперь жена родила пятого мальчика, завтра должно быть обрезание, и я боюсь, что сегодня в полночь ребенок умрет. Бешт успокоил его, сказал, мол, ничего не бойся, а сам поставил двух учеников возле колыбели, дал им мешок и велел держать его открытым над колыбелью; и как только что-нибудь попадет в мешок, тотчас же тот мешок крепко-накрепко завязать, а его, Бешта, будить. Прочим же ученикам он велел молиться всю ночь.
читать дальшеКогда наступила полночь, стали гаснуть свечи. Но ученики молятся еще горячей, не дают свечам погаснуть. Вдруг откуда ни возьмись прыгнул в колыбель черный кот и попал в мешок. Ученики завязали мешок крепко-накрепко и разбудили Бешта. Он велел бить по мешку палками и потом, не развязывая, выбросить его на улицу.
Так и сделали. Ребенок остался жив, и на следующий день устроил корчмарь обрезание и пир.
После обрезания понес, по обычаю, корчмарь своему пану во дворец коврижку. Сказали слуги корчмарю, что пан болен. Но пан, узнав что пришел корчмарь, велел позвать его и спросил, кто у него в доме из чужих людей? Ответил корчмарь, что к нему заехал праведный человек Бал Шем Тов, и рассказал, как тот спас его ребенка от смерти.
- Скажи своему гостю, — говорит пан, — что я прошу его прийти ко мне, я хочу с ним поговорить.
Передал корчмарь те слова Бешту и прибавил, что боится, как бы пан не причинил цадику какого-нибудь зла. Но Бешт только улыбнулся этим словам и пошел к пану без боязни.
Увидел пан Бешта, закричал:
- Не твой верх! Прошлой ночью захватил ты меня врасплох, не успел я приготовиться. Это не шутка! А вот если хочешь в самом деле помериться силой, выходи биться в поле.
Пан этот, оказывается, был колдуном и каждый раз, когда у корчмаря рождался сын, обращался в кота и душил новорожденного.
Отвечает ему Бешт:
- Я и не думал с тобой биться, а хотел только спасти ребенка. Но если желаешь, не откажусь сразиться с тобой. Я соберу своих учеников, а ты — своих, и ровно через месяц мы сойдемся в чистом поле и увидим, кто сильней.
Ровно через месяц сошлись они в поле: пан-колдун со своими учениками встал с одной стороны, а с другой стороны — Бешт со своими. Очертил Бешт вокруг себя два круга, а вокруг учеников — еще один круг и велел им не сводить глаз с его лица. Как увидят, что изменился в лице, пусть проникнутся покаянными мыслями и сосредоточатся на ненависти к колдовству и нечистой силе. Колдун тоже очертил вокруг себя и своих помощников круги и начал насылать на Бешта диких зверей. С ревом бросались они на Бешта и его учеников, но, добежав до первого круга, исчезали. Так продолжалось целый день. Каждый миг появлялись все новые звери, но ни один не мог переступить и первого круга. Тогда колдун выслал против Бешта черных кабанов, у которых било из ноздрей пламя. Со страшной яростью устремились они на Бешта и перескочили первый круг. Изменился Бешт в лице, стали ученики молиться еще горячей, и кабаны, добежав до второго круга, исчезли. Три раза насылал колдун кабанов, но они так и не смогли переступить второго круга. Когда сказал Бешту пан-колдун:
- Нет у меня больше силы бороться с тобой. Знаю я, что убьешь ты меня сейчас своим взглядом, и прощаюсь с жизнью. Отвечает ему Бешт:
- Если б я хотел тебя убить, давно бы это сделал. Но я хочу, что бы ты жил, узнал страх Божий и перестал колдовать. Подними очи к небу.
Поднял колдун очи к небу — прилетели два коршуна и выклевали ему очи.
Ослеп колдун и потерял колдовскую силу.